Марины Саввиных

Млечный путь

В сборнике "Династия", 1995

* * *
Голубые гиацинты в час воды
Покидают все небсные сады
И на жалком ложе лужи дождевой
Распадаются до пены дождевой...
Но спокойный голос молвит: "Посмотри!
Это просто дождевые пузыри!
Туча мутная умчится без следа,
Станет гладкою бурлившая вода,
И в свободном чистом небе - там и тут
Голубые гиацинты расцветут!"

* * *
          В.П.Астафьеву
Именины, тяжкие годины...
Только и мучений: дух и плоть!
Для души живой, не для скотины,
Претерпел страдания Господь...

Отзовись во мне, душа живая,
Мыслями деревьев и коней!
Для чего я сердце отрываю
От ему завещанных корней?

Чтобы обожгло его сиротство,
Чтобы эта прерванная связь
Правдой жизни, а не ложью скотства
В совести моей отозвалась!

...Тяжба или жадное сближенье -
Дышащее мира озерцо,
Где мерцает в каждом отраженье
Человека вечное лицо?..

* * *
          Н.Н.
Не называй меня по отчеству -
На публику уловки эти...
Я обживаю одиночество,
Как взрослость обживают дети.

Его суровая мелодика
Правдива, как кардиограмма,
Но огнедышащая готика
И здесь вздымается упрямо.

Что в нас меняется? По совести,
Такая оторопь и стужа -
Узнать в конце любимой повести
Игру не мальчика, но мужа...

Бытие

1.
          "И Дух Божий носился над водою..."
           (Быт. 1, 2.)
Творящий Дух носился над водами
И возмущал недвижность сонных вод:
Гекзаметров ритмичными рядами
Вздувался потревоженный испод,

Влекомая горе первооснова
Натягивалась туго, как струна,
Покуда разворачивалось Слово
Во все Свои пространства-времена...

2.
          "Бог усмотрит себе агнца..."
           (Быт. 22, 8.)
Ни лаврами, ни плачущими ларами,
Ни счетом нулевым не дорожа,
Живет Твоими замыслами старыми
Тебе лишь подотчетная душа.

Каштаны из огня? Увы! не скоплено
На скорбный марш... не то чтоб есть и пить...
Собрать бы жизнь, которая раздроблена,
И чистым всесожжением скрепить!

Так повели идти к подножью Мории,
Яви Свою единственную власть!
Нет у души проверенной истории,
И нет руки, чтобы ее закласть!

Пешком. Ползком. От горести - до хворости.
Минутный хлеб. Мгновенное питье.
Нож и огонь. Нет недостатка в хворосте.
Да будет усмотрение Твое!

3.
          "И увидел он, что покой хорош и что земля приятна".
           (Быт. 49, 15.)
Есть сумрачная правда бытия,
Куда не проникают глаз и ухо,
И только ощущенье острия
Под ложечкой о ней напомнит глухо...

Какой соблазн - поддаться острию
Самостоящей гордости в угоду
И пережить беспомощность свою
Как самую последнюю свободу!

* * *
Спалив НЗ до капли - налегке,
Едва живая и почти немая,
Я выхожу из длинного пике,
Все-все об этой жизни понимая;
Узнав, что даль - темна, а высь - ясна,
Что снизу вверх - Сизифова дорога,
Что воля знать - не каждому дана,
Но за незнанье спрашивают строго,
Что самое надменное чело
Ничуть комка земли не плодородней...
- Тепло ли тебе, милая?
- Тепло!
- Свободно ли?
- Куда еще свободней!
Как тень - легка; как летопись - права,
А главное - так счастливо открыта:
Из сердца моего растет трава,
Во лбу грохочут крылья и копыта!..

* * *
          С.Ю.Курганову
Мой современник Данте Алигьери
Сквозь щель пифогорейского числа
Увидел смысл в сомнении и вере,
Узрел Добро в самораспятьях Зла.

Он деликатно пожимает руку,
Здороваясь, и в облике его
Я узнаю все той же вести муку,
Того же своволья вещество:

Ум - во плоти, подобное - в подобном...
Себя мы вспоминаем лишь в аду,
В неугасимом пламени, способном
К великому гончарному труду!

* * *
Млечный путь над рекою расплывчат и тощ...
Удержусь ли на шатком краю?
Я хочу в глубине этих шелковых толщ
Испытать кистеперость свою.

Мне не нужно сокровищ манящего дна,
Лишь бы телом волну проколоть:
Лунным льдом от макушки пронижет она
Мою теплую темную плоть...

Расцвету в черноте серебристым цветком,
Блеском крохотных игл изогнусь,
Шевельну, холодея, грудным плавником
И на сладостный зов потянусь!

Если б только не жалобы ближних огней,
Не податливость легкой ладьи,
Не журчание звезд под ладонью моей,
Не скольженье небесной Змеи!..

* * *
Рассвет, насквозь пропитанный слезой,
Готовою сочиться отовсюду,
Напоминает мне палеозой,
Как боль в глазах - недавнюю простуду.

Я помню танец бликов голубых -
До слуха и тем более до зренья! -
И шелест мыслей, теплых и слепых,
Как силы тяготения и тренья.

Я помню свет, который пламенел
Так, что приподымалось и густело
Во множестве живых и мертвых тел
Мое несуществующее тело...

* * *
Я, видимо, таких не знаю слов,
Чтоб были и целебны, и бесплатны:
Я обожаю звон своих оков -
И горести мои безблагодатны...

Дай, Боже, до последнего звонка
Предчувствовать присутствие Чего-то!..
Но как же мне, лишенной языка,
Страшна моя священная работа!

Когда бы знать, что это все не зря,
Что не за суеверьями благими
Я зарываюсь в недра словаря
И забываю собственное имя!

Но чувство цели - милосердный дар,
Перед которым всякий труд - забава...
Его недоказуемое право -
Единственно достойный гонорар!

© Марина Саввиных, 2002
© Сибирские писатели, 2002